Сергей Фомичёв - Агриков меч
Сокол стоял на корме рядом с Тароном, изредка поправляющим корабль веслом. Сидеть ему давно надоело. Он стоял и, вполуха слушая ворчание кормщика, размышлял. Путешествие затянулось, а оставленные дома заботы никуда не исчезли. Хуже того, заботы не вещи забытые, они не станут спокойно дожидаться его возвращения. Так всегда – ухватишься за одно, упустишь другое. Клинок вывел на путь, а сустай где-то бродит, тревожа мысль чародея.
– В Муроме надолго не задержимся, – убеждал Тарон. – Дел никаких больше! Переночуем и в путь. А послезавтра, дай-то боги, уже в Мещёрской Поросли будем.
На холме показались свежие срубы муромского кремля. Ещё не выветренные до пепельной серости, не обмазанные глиной, стены смотрелись с реки особенно красиво. Точно солнце, покидая небесный свод, оставляло на ошкуренных брёвнах частичку света.
Неожиданно проходящее судно громко окликнули с берега, из-за подмытых половодьем деревьев, и почти сразу же, не дожидаясь ответа, выстрелили из лука. Стрела, однако, корабля не достигла, булькнув саженях в десяти по носу, но и посылали её, по всей видимости, только ради предупреждения.
– Разбойники? – удивился Тарко, пытаясь высмотреть среди зелени людей. – Прямо под городом балуют? Совсем обнаглели!
– Те зря стрелу бы тратить не стали, – спокойно заметил от кормового весла хозяин. – И предупреждать им незачем, чего ради добычу напрасно пугать? Напротив, ближе бы подпустили. Может князь кого-нибудь поджидает с верховьев? Кто-то жалобу подал, вот и ловят обидчика.
Услышав догадку корабельщика, Рыжий, до этого лениво лежащий на крыше надстройки, вдруг забеспокоился, вскочил и стал пристально всматриваться в холмистый берег.
– Похоже, война у них, – сообщил он с некоторым облегчением. – Точно война! Вон и со стен в ответ стреляют.
Обитатели лодки присмотрелись. Действительно, возле городских укреплений поднималась странная возня. Выглядящие с такого расстояния букашками люди набегали на стены и тотчас откатывались назад. Едва заметными чёрточками мелькали стрелы и копья. Не то чтобы это походило на серьёзный приступ – ни огня, ни дыма, ни пороков с лестницами, потому и не заметили мещёрцы сразу мелкой возни – но пробой сил перед схваткой людское движение вполне могло оказаться.
– Война, – подтвердил чародей.
– На вёсла парни, живей! – крикнул Тарон, уяснив из непонятной возни главное.
– Проскочим? – предложил ему чародей. – К правому берегу прижмёмся и проскочим.
– Где там проскочим? – возразил хозяин. – Назад поворачиваем!
Как бы предотвращая возможный спор, от берега отвалила лодка и резво пошла наперерез кораблю. Полдюжины гребцов мощно работали вёслами, остальные, вооружённых саблями и топорами что-то кричали.
– Живее, живее давай! – подгонял людей Тарон.
Ватажники быстро расселись по местам, несколькими слаженными гребками развернули корабль и тот, отправив вместо себя по течению развод смятой воды, понемногу, но уверенно двинулся обратно, вверх по реке.
Все свободные от вёсельной работы обитатели струга потянулись к оружию, стараясь, однако, делать это исподволь, без спешки, способной вызвать у преследователей подозрение или ненужный боевой задор. Парни Тарона, как и сам он, во всех случаях предпочитали расходиться со встречными ватагами мирно, не исключая и случай нынешний, кем бы ни оказались вышедшие им наперехват воины. Для боя нужны веские основания, а кромсать чужую плоть и подставлять под железо собственную просто забавы ради могут желать лишь последние дурни.
В вышедшей наперехват лодке, похоже, рассуждали похожим образом. А быть может, нашёлся умный начальник, умеющий отличать главное от ничтожного. Так или иначе, отогнав корабль от города, преследователи повернули обратно.
– Уф, – вздохнул Рыжий. – Пронесло вроде
– Осада у них, – пояснил спокойно Тарон. – Им главное к сидельцам помощь не допустить.
– Кому им? – уцепился чародей.
Тарон промолчал. Впрочем, ответа тем более от корабельщика Сокол и не ждал, просто подумал вслух. А про себя, прежде всего, подумал о Дедушке. Неужели тот успел подбить людей на смуту? Вроде бы с его ухода прошло не так много времени. Что можно сделать за месяц? Но ведь дурное дело не хитрое, а это сустай! Его пылкое слово способно зажечь даже сырую свалявшуюся кучу, каковой представлялись чародею давно покорённые и рассеянные по лесным углам местные племена.
От размышлений его оторвал подошедший украдкой Тарко.
– Знаешь, – шепнул он. – Когда я взялся за меч он оказался тёплым. Почти горячим, словно его подержали над огнём.
– Вот как? Хм, – чародей нахмурился. – Это означает, что где-то рядом находится тот, кому меч предназначен.
– Предназначен в каком смысле? – уточнил Тарко.
– В одном из двух смыслов, – ответил Сокол. – Впрочем, я могу и ошибаться или ошибаться может клинок. Он вполне мог почувствовать какого-нибудь сильного колдуна, например.
– Но тебя-то он не чувствует, – возразил Тарко.
– Я не колдун, – отрезал Сокол.
Тарко не полез в дебри споров о словесных значениях и оттенках. Сокол считает, будто есть разница и она важная, ну и пусть себе считает.
– И этот кто-то находился в той лодке? – спросил он.
– Вряд ли, – покачал головой чародей. – Возможно он в Муроме или среди тех, кто его обложил, или вообще проходил где-то неподалёку. Мы не знаем, на каком расстоянии чувствует меч.
Тем временем изгиб реки скрыл от них город и соответственно их самих скрыл от глаз дозорных.
– Поворачиваем к берегу, – распорядился Тарон и, заметив удивление чародея, пояснил. – Ночью попытаемся проскочить. В темноте. Русло я хорошо знаю, мель тут одна, обойдём. Если лиходеев только город волнует, то возможно не станут на реке усердствовать.
Им даже не пришлось вновь приближаться к Мурому. С наступлением сумерек на обоих берегах выше и ниже города запылали большие костры. Отблески огня перечерчивали Оку зыбкими полосами, делая невозможной всякую попытку просочиться украдкой.
– Эх, сейчас бы дождичек хороший, с ветерком, с тучками, – произнёс мечтательно Тарон. – Проскочили бы, прикрываясь мглой. Можешь ты, чародей, тучек нагнать?
Сокол с силой втянул ноздрями ночной воздух. Сухой, пряный, хранящий всё ещё солнечный жар, он обещал на ближайшие несколько дней прекрасную погоду. Дождём даже не пахло. То есть буквально.
– Нет, не могу, – сказал он. – Небо чистое. Таким, по всей видимости, и останется. Неделю дождя не будет.
– Значит, в Елатьму возвращаемся, – вздохнул корабельщик. – Эх, плакал приварок, а как хорошо всё начиналось. И зачем Ромку слушал…
– Александру-то расскажи, что здесь творится, – попросил чародей. – Чай не у одного тебя приварок.
– Сам и скажи, – удивился просьбе Тарон. – Тебя князь быстрее послушает.
– Мы здесь сойдём, – сказал Сокол. – Разведать нужно, посмотреть, что за люди на Муром польстились? Если получится, кинем весточку Александру, но ты всё же предупреди.
– Оно, конечно, узнать надо, – согласился Тарон. – Соседи как-никак. Да и торговля наша от них теперь дюже зависит.
Тарко без лишних вопросов поднялся в струг и, схватив вещи, вернулся на берег. Он привык уже доверять чутью старшего товарища.
– Эй, постойте! – подал голо Рыжий. – Там же сражение идёт, стрелы пускают, если вы не заметили.
– А ты можешь с Тароном остаться, – сказал ему Сокол. – Переждёшь в Елатьме, пока купец твой уедет, да и домой спокойно вернёшься.
– Ну уж нет, я с вами, – поднялся Рыжий.
Все его вещи помещались в холщовой сумке, которую он всегда носил на плече.
– Как знаешь, – бросил Сокол через плечо.
Корабль ушёл среди ночи и утра они дожидались на берегу одни. Костра не разводили, опасаясь лишнего внимания, и просто дремали, коротая время, а как рассвело, отправились вглубь леса.
Почти сразу же небо резко потемнело, и начался сильный ливень.
– Надо же, – удивился Сокол.
Он подставил дождю ладонь, точно проверяя его подлинность. Но скоро тот полил так сильно, что доказательство подлинности захлюпали под ногами и потекли за шиворот.
– Говоришь, неделю дождя не будет? – ухмыльнулся Рыжий, прижимаясь спиной к сосновому стволу. – На востоке тебе отрубили бы голову за такое предсказание.
Чародей смерил спутника взглядом, как бы прикидывая, во что бы такое омерзительное превратить наглеца. Потом усмехнулся, отдав должное его образованности.
– Поэтому-то на востоке уважающие себя предсказатели приучились разговаривать малопонятным для всех прочих людей языком иносказаний. Если что-то не так – виноваты не они, не предсказатели, а скудоумные толкователи. Оттого все пророчества стали мутными, бесполезными для дела, зато иносказания обогатили поэзию.
